[Не прошло 2-х месяцев с убийства мужа, большая редкость] Манифест Екатерины Второй. 1762

[Не прошло 2-х месяцев с убийства мужа, большая редкость] Манифест Екатерины Второй. 1762
*Манифест Екатерины Второй, Императрицы и Самодержицы Всероссийской. Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года. 13 с.
Экземпляр в новодельных обложках. Некоторые загрязнения страниц. На последней странице владельческие надписи.
Манифест с объявлением о невинности графа Алексея Петровича Бестужева-Рюмина в преступлениях на него возведенных Императрицей Елизаветой, о прощении его, отмены смертной казни и возвращении ему графского достоинства, чинов, орденов и знаков отличия, присвоении звания генерал-фельдмаршала с произведением пенсиона по двадцати тысяч рублей в год из штатс- конторы.
Редкость. Битовт 1456, Губерти III-115
Приведём текст целиком:
«Божиею Милостию Мы Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем во всенародное известие.
Знает каждой благоразумный, каково он пред Богом имеет обязательство, чтоб ни в каком случае не преступать должного правосудия, а наипаче не подвергнуть невинного напасти и утеснению.
Прежде вступления Нашего на Всероссийский Престол, довольно Нам известна была долголетняя, отличная, и всегда беспорочная служба, находящегося тогда в несчастии графа Алексея Бестужева-Рюмина, и что объявленный его манифестом в народ от февраля 27 дня 1758 года арест, подавал Нам причину думать о важности его преступления, которым он заслужил столь над ним строгой поступок от великодушной и всегда милосердой Государыни, Нашей вселюбезнейшей Тетки, вечной памяти достойной Императрицы Елизаветы Петровны; но апреля от 6 дня 1759 года, вторым манифестом обнародовано было в самой будто бы подробности, в чем те его вины состояли; которое объявление подало Нам тогда еще причину сомневаться, не подлогом ли каким подвигло столь милосердую Государыню, на гнев и отмщение; ибо оного содержание, могло служить более к чему-нибудь, нежели к обвинению пред публикою прежде уже осужденного.
В таком случае, последуя Мы Нашему природному человеколюбию, восхотели легче пренебречь некоторую часть строгости, и умерить осуждение, словом сказать; ближе простить виновного, нежели великие и долголетние заслуги к Империи Нашей, его, графа Бестужева-Рюмина предать забвению: или, что злее, в поносном препровождении жизнь его оставить. Чего ради, едва Божий промысл правительство Империи Нам препоручил, того же дня сердце Наше подвиглось, сего престарелого и верного Империи Нашей слугу не токмо возвратить из несчастия, но и когда, явясь у Нас, он узнал, сколь Мы желаем быть правосудны, просил всеподданнейше, не дозволим ли ему пред Нами доказать и его невинность, а получа Наше к тому охотное соизволение, ясно Нам открыл, каким коварством, и подлогом недоброжелательным, доведен он был до сего злополучия: и тем возбудил в Нас Самих, не токмо о нем достойное сожаление, но крайнее удовольствие, что Наше ему освобождение, нашлось соответствующее тому правосудию, с которым Мы царствовать начали.
Паче всего, сим подтвердил он Нам, что чем тяжелее на кого-либо приносится обвинение, тем глубже и осторожнее прежде расследования поступать надлежит, а инако, осуждение безвинно быть может, ибо хотя Наша вселюбезнейшая Тетка, Императрица Елизавета Петровна, как Нам Самим, и всему свету известно было, прозорливая, просвещенная, и милосердая, а притом и правосудная Монархиня была, но кроме сердцеведца Бога, никому из смертных, в человеческие помышления проникнуть невозможно; и потому, несомненно против воли и намерения Ее, дела к несчастию его, графа Бестужева-Рюмина, до сего времени обращались. Плоды оного, по мнению Ее не токмо правосудны, но еще и милосерды, в самом же деле; природным Ее качествам противны, не ведением оказались.
И так, в защищение Ее имени и добродетелей, с которыми она царствовала милосердо и человеколюбиво, за истинную к Ней любовь и почтение, а паче за долг христианской и Монаршей, Мы приняли: его, графа Бестужева-Рюмина, всенародно показать паче прежнего достойным, покойной Тетки Нашей, бывшей его Государыни доверенности, и Нашей особливой к нему милости; яко сим Нашим манифестом исполняем, возвратив ему с прежним старшинством, чины генерал-фельдмаршала, действительного тайного советника, сенатора, и обоих Российских орденов кавалера, с Пенсионом по двадцать тысяч рублей в год, из Штатс конторы. В заключение сего, ожидаем от всех Наших верноподданных согласного, по многим его, графа Бестужева-Рюмина долголетним в Империи заслугам уважения, и надлежащего почтения; а притом всемилостивейше повелеваем, как его самого, так и род его Бестужева-Рюмина ни прямым, ни посторонним образом, претерпенным неповинно сим несчастием, не порицать; под опасением за то, Нашего Императорского гнева. Дан в Санкт-Петербурге августа 31 дня 1762 года.
Подлинной, за подписанием собственныя Ея Императорскаго Величества руки. так: Екатерина.
Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате. Августа 31 дня 1762 года.».